Сергей ГришковАрлекино: Повесть, рассказы

Тьфу

Тьфу. Какого лешего я посмотрел этому коту в гла­за? Что теперь делать? Никто мне не поможет. Из мое­го рта вырывается мерзкое мяуканье вместо нормаль­ных человеческих слов.

И как же так получилось? Вроде ничего не пред­вещало подобного. День прошёл как обычно. С утра проснулся, побрился, выдавил прыщ на носу. На ра­боте договорился об отпуске, – думал слетать в При­балтику на недельку. Пришёл домой, и тут мимо меня промчался кот и залез на шкафчик. Рыжий, наглый кот... Это тёща, уезжая в Сызрань к сестре погостить, подкинула мне на пару недель своего «котиньку». Полное имя у него было – дон Паскуале. Тёща называ­ла его Пасенька. Я же вскоре окрестил его Паскудой. Лохматое чудовище пометило всю мою квартиру сво­ей вонючей мочой, ободрало обои и дверные косяки. Кот возненавидел меня с первых секунд нашего зна­комства. Он, как фашист, поделил всё человечество на две категории: арийскую – к ней относилась моя тёща, и недочеловеков, – там, разумеется, было моё место. Стараниями Паскуды я в первые дни был лишён до­машних тапок. Носить их было невозможно, так как они мокро чавкали при ходьбе и мерзко пахли. Выбрасывая их в мусоропровод, я с трудом подавил желание отправить следом кота…

Так как же это всё получилось? Надо всё вспомнить. Так… Я зашёл в квартиру. Поставил новые ботинки на шкаф, прошлёпал босиком в туалет. Достал из холодиль­ника бутылку водки и выпил рюмку. Закурил… Поздо­ровался с рыжим шипящим уродом на кухонном шка­фу… И как он туда взбирался? Не иначе, как запрыгивал со стола. Стало быть и по столу ходил, мерзавец. Пом­ню, что решил переглядеть Паскуду, чтобы он понял, кто в доме хозяин. По крайней мере, с собаками этот номер проходил. Я посмотрел в зелёные кошачьи глаза и мне вдруг стало страшно. Голова закружилась, в ней что-то переключилось, и наступила темнота. А когда я пришёл в себя, то увидел с необычной высоты своё тело, валяю­щееся на полу. Рядом, на линолеуме, лежала истлевшая сигарета с белой трубочкой пепла. Оглядевшись, я понял, что сижу на шкафу. Я посмотрел на свои руки и вместо них увидел кошачьи лапы, и снова потерял сознание… Когда очнулся, то не смог совладать со своим телом, – подобравшись, оно легко спрыгнуло на стол. А моё быв­шее тело теперь ползало вокруг стола и издавало звуки, похожие на хыканье. Вдруг оно встало на ноги и, увидев меня, зашипело, обнажив недавно вставленные корон­ки. И тут я понял, что поменялся телом с Паскудой. Он махнул перед моим лицом скрюченными пальцами, и я снова запрыгнул на шкаф. Паскуда попытался меня до­стать, но вскоре бросил свои попытки и неуверенно, как бы боком, прошаркал к холодильнику. Оттуда он достал колбасу, и у меня побежали слюни. Я подумал, может и мне достанется кусочек? Но он сожрал колбасу вместе со шкуркой. Целый батон! Мне даже хвостик не оста­вил. А я ему всегда давал... Неблагодарная тварь! Зверь... Насытившись, Паскуда ушёл в спальню, а я уставился на бутылку водки. Безумно захотелось выпить. Я соско­чил на стол, повалил бутылку и, придерживая её лапами, зубами открутил пробку. Я налакался водки и понял, что на шкаф дороги уже нет. Не помню, как я забрался под кухонный диванчик. Пробуждение было болезненным. Я долго приходил в себя и свыкался со своей новой жиз­нью. В квартире стояла тишина. Я осторожно подкрался к блюдечку с водой и утолил нестерпимую жажду. Вдруг громко хлопнули двери лифта. Я вздрогнул и прижал уши. Выглянув в коридор, – входная дверь нараспашку. Я пробежался по квартире и понял, что Паскуда ушёл. Судя по всему, ушёл он в носках. Прямиком в сумасшед­ший дом, что-ли? Ну там он не пропадёт, его хотя бы кормить будут… А как же я? Кто меня будет кормить? Впрочем, я знаю кто: тёща меня кормить станет. Коша­чьими консервами... Всю жизнь… И будет меня назы­вать Пасенькой… Ну нет! Не бывать этому! В отчаянии я вспрыгнул на подоконник, а оттуда на форточку и, от­толкнувшись всеми лапами, бросился с пятого этажа в бездну. Поток воздуха рванул мои лёгкие в открытую пасть, а из неё понеслось: – Мя-а-а!!!

Через пару секунд мои лапы спружинили о землю, и я мгновенно вскарабкался на дерево. Погибать почему-то расхотелось. Напротив, первая мысль, посетившая меня, была о чуде жизни, в каком бы обличии она не происходила. Ну и ладно, мне можно сказать, сказочно повезло: вместо одной прожить две жизни, посмотреть на этот мир другими глазами. Великая удача…

Я сполз с дерева и неспешно пошёл по двору, прочь от своего прежнего «я», наслаждаясь острыми запаха­ми, ранее неведомыми мне. Сзади послышался хрип и топот. Я оглянулся и увидел соседского ротвейлера без намордника и поводка. Он не бежал, он летел ко мне. Его свинячьи глазки его полыхали ненавистью. Я понёсся к дереву, чувствуя, как с каждым мигом при­ближается ко мне его зловонное дыхание. С ужасом я оглянулся и встретился взглядом с налитыми кровью глазами разъярённого пса. Проклятый ротве…

Огромный рыжий кот метнулся перед моим носом в грязную подворотню. Я помотал головой, разбрызгивая невесть взявшиеся откуда, вязкие слюни. Что это со мной?

Вместо ответа я получил удар по заду.

– Сволота безрогая! Удерёшь ещё от меня – убью! Домой!

Я уныло побрёл за мужиком, который, судя по ак­центу по моёй филейной части, являлся моим хозяи­ном и господином. По дороге меня неудержимо потя­нуло пометить фонарный столб, но едва я задрал лапу, как всё тело пронзила острая боль. Взвизгнув от неожиданности, я отпрыгнул в сторону, едва не сбив с ног своего хозяина. Тот мгновенно отвесил мне пинок, а потом подошёл к столбу и вдруг засмеялся. Из столба торчали провода, небрежно замотанные изолентой.

«Смешно ему» – обиженно подумал я, – «но ниче­го, сам по пьяни отольёшь у этого столба…»

От этой мысли мне стало весело, и я успокоился. В квартире я быстро сориентировался и попил воды из со­бачьей миски. Я как-то быстро привык к своим гадким превращениям. В новом теле ощущение было неплохое. Лучше, чем в теле кота. «Теперь хоть прохожие будут меня побаиваться и уважать» – думал я тогда.

Нюх и слух у меня обострился по сравнению с моей бытностью котом. И то и другое, конечно, пораз­или меня при первом превращении из человека в кота, но своим разумом я делал поправку на шоковую ситу­ацию. Может у кошек такое же острое чутьё, но я не успел разобраться.

Всё было бы хорошо, но меня донимала боль в ниж­нем клыке. Однажды вечером она стала нестерпимой и напрасно я скулил, прикрывая морду лапой, – боль не утихала.

Надо отдать должное моему хозяину, он забеспоко­ился. Дыша перегаром, он раскрыл мне пасть и при­свистнул:

– Да у тебя дупло!

Он нашёл в потрёпанной записной книжке телефон ветеринарной клинике и записался на приём. Когда мы ехали в машине, мне было дурно от запаха бензина и ноющей боли.

Врач, коротышка в синем халате и полиэтиленовом фартуке, осмотрел меня. Он бесцеремонно задрал мне губу и произнёс:

– Третий нижний справа – Периодонтитис хроника экзацербата! Надо удалять. Не кормил не поил?- По­интересовался он у моего хозяина.

– Третий день к миске не подходит.

– Ну и чудненько! Вера!

В кабинет вплыла большая, как пароход, медсестра в жёлтом халате и уставилась обожающими глазами на собачьего стоматолога.

– Готовим к наркозу этот хвост. Клычок надо убрать.

Вера молча кивнула и подплыла к столику, накры­тому простынёй с коричневыми подпалинами от су-хожара. Меня подняли на операционный стол. К боли прибавился страх. По хребту пробежал холодок и ко­ленки мои задрожали.

– Золетил, два с половиной кубика. Правильно?

– Умница! – похвалил доктор. «Золотая» Вера зарделась, колыхнулась и замерла в ожидании дальнейших распоряжений. Я почувство­вал укол в ногу.

– Ну, батенька, ложись и приятных снов.

Айболит уложил меня на бок и стал смотреть мне в глаза. В моём мозгу проскочил знакомый оранже­вый чёртик и я отключился. Очнулся я на полу. «Золотая Вера» тыкала мне в нос ватку с ядовитым за­пахом нашатыря.

– Александр Моисеевич! Вам лучше?

Я молча кивнул головой в опасении гавкнуть в от­вет. Превращение состоялось. Я сделал предупрежда­ющий жест рукой и вышел в пустую предоперацион­ную. Возле зеркала набрал воздух в лёгкие и фальши­во пропел:

– Ой вита, ой вита миа.

Получилось! Я снова говорю! Уставившись в своё отражение в зеркале, я произнёс:

– Александр Моисеевич! Прошу биологического убежища! Надеюсь вернуть Вам тело в кратчайшие сроки!

В операционной я встретил испытующий взгляд Веры.

– Всё в порядке. Но завтра беру отпуск. Надо отдо­хнуть.

– Надо, обязательно надо отдохнуть, не бережёте Вы себя.

Взглянув на распластанного пса, я понял, что у меня проблема. Я не имел никакого представления о том, как удалять зубы. Но решение пришло быстро. Голосом, не терпящем возражений, я произнёс:

– Вера! Сегодня твой звёздный час. Будешь удалять зуб сама!

– Ой, я боюсь… – прошептала медсестра.

– Ты же видела как это делается, так что вперёд!

Вера взяла блестящие щипцы и открыла псу пасть.

– Этот надо удалить? – нервно спросила она, до­трагиваясь щипцами до одного из зубов. Я судорожно принялся вспоминать, какой зуб у меня болел и понял, что Вера показывает не то.

– Этот! – я ткнул пальцем в виновника недавних моих страданий.

– Ой, точно! И дырка в нём какая большая.

Вера захватила зуб щипцами, покачала его и выта­щила из челюсти.

– Браво! – облегчённо сказал я и похлопал в ладо­ши. – Первый класс! К тебе скоро очередь выстроится!

– Ну что Вы… – зарделась Вера, довольная похва­лой доктора.

– Вера, тут такое странное дело. Я немного головой приложился и странное дело, у меня возникла амне­зия. Забыл, где живу, женат, холост ли.

– Женаты, Александр Моисеевич, вот только деток у Вас нет… Я Вас провожу домой, Вы не волнуйтесь, я всё вам покажу.

– Спасибо, всё показывать не надо. – Я испугался. – Мне бы до дома добраться.

Лежащий на столе ротвейлер дёрнул лапами и от­крыл мутные глаза.

– «Бедняга. Тяжело ему придётся поначалу». – По­сочувствовал я Айболиту.

Медсестра пригласила хозяина в операционную. Тот, отдуваясь, взял собаку на руки и потащил её на улицу.

В докторском пиджаке я нашёл деньги, ключи от квартиры и паспорт. Необходимый минимум для даль­нейших действий у меня был. Вера отвезла меня на такси домой. Всю дорогу она с беспокойством загля­дывала мне в глаза. Меня удивила ее осведомленность о местопребывании доктора и я ее спросил:

– А ты здесь раньше бывала?

В ответ она странно посмотрела на меня и щеки ее покраснели.

– Ну конечно! Неужели Вы все забыли?

– Ай да Александр Моисеевич. Героическая личность!

На звонок в дверь, на пороге квартиры явилась брюнетка, лет под пятьдесят, с отчетливыми усами под носом.

Ее внимательные глаза стремительно скользнули по входящей паре и влажно устлались всемирной тоской.

В моей голове стремительно тревожно прогалопи­ровала мысль, а новой опасности – исполнении супру­жеского долга. Хотя еще необходимо было убедиться, что это не жена, а теща.

– Вот Роза Натановна доставила Вашего мужа в це­лости и сохранности! – отрапортовала Вера.

«Так, значит жена. Не всем достаются розы с шипа­ми, некоторым с усами», – обреченно подумал я.

Но деваться было некуда и я снова включил актера.

– Розочка я не голоден, пойду бабайки.

Я удалился под тревожный шепот Веры о моем па­дении на работе.

Два дня ушло на розыск моего тела. Нашлось это вместилище кошачьего разума в 15 больнице. Разуме­ется в психиатрическом отделении.

Чтобы получить доступ к моему телу, пришлось отправиться домой. Моей задачей было познакомить­ся с моей женой и тещей. Я долго звонил в дверь, и наконец-то дверной глазок потемнел.

– Вам кого? – прозвучал тревожный женский голос. Я узнал голос моей бывшей жены.

– Я насчет вашего мужа, где его можно найти?

– В 15-й. А зачем он вам?

– Я его армейский друг. Может откроете?

– Нет, я вам не доверяю. Он в психушке, в 15-й больнице. Он допил свою бочку…

– Спасибо.

Я узнал самое важное и отправился к клинику. По дороге созрел план действия. Я встретился с заведую­щим отделения и попросился к нему на работу. Сани­таром. Зав. отделением, чуть не завизжал от радости. Персонала у него явно не хватало.

– Когда можете выйти?

– Сегодня.

– Прекрасно. Зайдите в отдел кадров и передайте начальнику вот эту записочку. Паспорт, надеюсь, у Вас с собой?

– Разумеется…

– Ну тогда идите и быстренько возвращайтесь. Я вас проинструктирую.

Через полчаса я сидел в кабинете у заведующего и он мне рассказывал мои должностные обязанности. Моей основной задачей было следить за порядком и помогать в сложных случаях врачам и медсестрам. Моим напарником была семидесятилетняя баба Дуся, и я невольно поежился: как я буду усмирять буйных сумасшедших? Заведующий лично принес мне халат и повел на экскурсию. Я прочитал на дверях таблич­ки: автоклавная, процедурная, санобработка, банный день.

– В отделении сейчас 50 больных. 40 – в ремиссии: вялотекущая шизофрения, 10 – в остром периоде, рас­крученные. Есть наркоманы, алкоголики. Здесь, здесь и здесь – тихие. – Врач махнул в сторону 1-й, 2-й и 3-й палаты.

– Можно взглянуть? – спросил я, и сердце гулко за­стучало.

– Ну да.

В 1-й палате, где помещалось 15 больных, меня не было. Во 2-й тоже. И в 3-й меня не было. Неужели я буйный?

– А где палата для буйных? – поинтересовался я.

– А нигде.

– Как так, нигде? А где же эти, которые бросаются?

– Все вперемешку. И тихие, и буйные. Видели в 1-й привязанного койке больного? Это один из них. Под аминозином. Запустил табуретку в сестру. Лежит те­перь смирно, глазами хлопает.

«Вот это номер», – подумал я про себя и тут же уви­дел свое тело, шедшее мне навстречу в больничном за­стиранном халате цвета осеннего неба.

Я опустил глаза и спросил:

– А этот буйный или тихий?

– Не ясно пока. Ну, такое ощущение, что он пред­ставил себя каким-то животным. Не разговаривает. Мочится, где попало. Морока с ним. В субботу у нас банный день. Все больные у нас чистят перышки, и «птички», и «собачки». Будете помогать сестрам. Ну и санобработка вновь прибывших, бывает и со вшами. Все 4 двери, сами понимаете, закрыты на ключ. Ключ возьмете у сестры. У всех должен быть свой ключ. Порядок такой – открыл, закрыл. Выходить строго за­прещается во время смены. Остальное вам расскажет дежурная медсестра. А вот как раз и она, знакомь­тесь – Августина Михайловна Сатанец. Ну все, удачи и спокойной смены…

Сатанец – не определенного возраста дама, с пыш­ным бюстом, изучающе посмотрела на меня и разоча­рованно вздохнув, повела меня по коридору.

– Вот здесь швабры, тряпки, дезрастворы, веники и прочие савки. Два раза в смену отделение моется. Вы назначаете дежурных из больных, следите за ка­чеством уборки. Всю смену вы ходите по коридору и наблюдаете обстановку в палатах и в туалете. Как вы уже успели заметить, дверей нигде нет. Конечно, по­ложено двум санитарам ходить по всему коридору в разных направлениях, но придется вам это делать од­ному. Во время завтрака, обеда и ужина будете группа­ми водить больных в столовую. Она в конце коридора. В столовой по счету будете принимать посуду и ложки, и по счету будете сдавать приемщице. Если привозят больного, вы его под моим контролем шмонаете, т.е. обыскиваете, моете, стрижете наголо. Если возникает проблема, совместно с больными вяжете. Я покажу как. Две последние палаты – блатные. Из них дежур­ных назначать не надо.

– Как это блатные? – удивился я.

– Так. Мамы и папы сдают туда наркоманов пере-кумариться. С ними заведующая разбирается. Часть до­хода перепадает и нам.

Под утро я пробрался в палату. Паскуды на боль­ничной койке не было. Я заглянул под койку и встре­тился взглядом с котом. В моей руке были ключи.

– Вот оно, началось!

В голове закрутилось и я упал на пол. Когда я оч­нулся и увидел больничные тапочки на своих ногах, то несказанно обрадовался.

– Получилось! – я снова вернул свое похищенное тело.

Я с удовольствием потянулся и понял, что мое тело как раз по мне, ничего лишнего. Очень удобное тело. Я увидел Паскуду в теле доктора в тот момент, когда он мочился на тумбочку соседа. Я подобрал ключи и бросился в раздевалку. Надо было срочно уносить ноги. Что-либо доказывать медперсоналу я не хотел, справедливо предполагая, что мой рассказ кого угодно заставит усомниться в моем здоровье. Я тихо открыл и закрыл за собой 4 двери и закопал ключ возле крыльца.

– Все! Я свободен! Вот только что мне делать теперь с этой свободой? Я в чужой одежде, с чужим паспортом, домой мне хода нет, в дом доктора мне путь тоже заказан. Моя бывшая жена непременно отправит меня обратно на больничную койку. А бедный доктор? Что с ним прика­жете делать? Но тем не менее сердце от радости едва не выпрыгивало из груди. Я шел упругой походкой в неиз­вестном направлении и здоровался с хмурыми дворника­ми, вялыми движениями ширкающими метлами запле­ванный асфальт тротуаров. Но вскоре я удивился. Ноги незаметно принесли меня к бывшему дому. Я присел на лавочку и, не зная что мне делать, просто сидел и слушал птиц. Через несколько часов во дворе появился Витек с ротвейлером на поводке. Пёс уныло обходил деревья и оставлял на них метку. И вот он приблизился ко мне…

– Александр Моисеевич! – тихо позвал я его.

В ответ пёс замер с поднятой лапой.

– Не удивляйтесь, я всё знаю. Очень хочу Вам помочь.

Пёс подошёл ко мне и положил тяжёлую голову мне на колени.

– Я знаю где находится Ваше тело. Всё получит­ся… – погладил я его по голове. Пес тяжело вздохнул. Смотреть ему в глаза я опасался.

– Вы хотите вернуть свое тело?

В ответ пес заскулил.

– Тогда слушайте меня внимательно. Сейчас вы сбе­жите от своего хозяина, встретимся на стройке в кон­це этой улице. Сидите там и не высовывайтесь, пока я не приду. Ночью я отведу вас в психбольницу. Там сейчас находится ваше тело с кошачьим разумом. Если все получится, сегодня все вернется на круги своя. Пес лизнул меня в руку и затрусил в соседний двор.

– Эй! – запоздало закричал Витек.

Перед встречей на стройке я зашел в магазин и ку­пил крепкий поводок и намордник. На заброшенной стройке никого не было.

– Александр Моисеевич! – крикнул я.

Через мгновение он прибежал и завилял обрубком хвоста.

– Ну вот. Вся шайка-лейка в сборе.

Под утро мы были возле больницы. Я нашел ключ и сдул с него остатки земли. Перед тем как вставить ключ в замочную скважину первой двери, я задумался. Риск был очень велик. Моя свобода и образ жизни теперь за­висели от набора случайностей: будет ли спать медпер­сонал, будут ли спать больные, не поменяли – ли ключи, получится – ли бесшумная встреча кота и собаки? Во­просов было слишком много. И наконец я решился. Я осторожно вставил ключ в замочную скважину. Замок неожиданно громко щелкнул в предутренней тишине. Я замер. Александр Моисеевич прижал уши.

– Все хорошо… – прошептал я псу и осторожно по­тянул на себя входную дверь. Потом открыл вторую, тре­тью. Дежурных докторов не было. Я схватил белый халат и натянул его на себя. С дальнего расстояния я мог бы сойти за сотрудника, но мой четырехлапый спутник мог спутать все карты в одно мгновение. Я надел ему стальной намордник и пристегнул к строгому ошейнику поводок. Мне абсолютно не улыбалась перспектива быть покусанным собакокотом. Все теперь зависело от удачи. Я открыл замок четвертой двери и прислушался. Тиши­на. Но едва я открыл дверь, как кто-то меня схватил за руку. От неожиданности я похолодел и в следующий миг увидел торжествующий взгляд психически больного. Он приложил палец к губам. Я с облегчением кивнул головой в ответ.

– Иди спать! – строго приказал я ему, и он послуш­но повернулся и пошел по коридору, тускло освещен­ному лампами за решетками. Походка его была стран­ная. Он нелепо повторял ход правой ноги своей правой рукой. Едва мы тронулись в путь, как я понял, что так ничего не получится. Слишком громко стучали когти Александра Моисеевича в пустом коридоре со сводча­тым потолком. Я повернул обратно и в раздевалке вра­чей нашел полотенце и намотал их на лапы пса. Посе-кундно оглядываясь, мы добрались до нужной палаты. Одна койка была пуста. Я сделал знак Александру Мо­исеевичу и мы приблизились к ней.

– Он под койкой, – прошептал ему я, – посмотри ему в глаза!

Александр Моисеевич сунул морду под койку и за­скулил.

– Тихо, – умоляюще прошипел я и заглянул под больничную койку. Там было пусто. Я растерялся. Что могло произойти за время моего отсутствия? И сам себе ответил: да все, что угодно! Например взбесив­шегося санитара могли отправить в другую больницу, в лучшем случае переместить в другую палату. Да и вообще в отделении пропал больной и вместо него по­явился новый.

– Идем по палатам, – прошептал я.

И в следующей палате я увидел пустую койку. За­глянув под нее, я увидел свернувшееся в позе эмбрио­на тело Александра Моисеевича.

– Он здесь! Быстро смотри ему прямо в глаза, – прошипел я, наматывая поводок на кулак.

Через секунду ротвейлер свалился на пол.

– Есть! – обрадовался я.

Из-под кровати выполз Александр Моисеевич и со слезами протянул ко мне руки. Не выпуская поводок из рук, я позволил ему себя обнять. И правильно.

Песокот вскочил на лапы и рванулся в сторону, вы­рывая меня из объятий счастливого доктора.

– Быстро! Хватаем этого зверя и бежим отсюда, пока нас не схватили!

От шума проснулись больные и встревожено смо­трели на нас.

– Ходу! – проскрипел я и, подхватив вдвоем выры­вающегося ротвейлера на руки, побежали по гулкому коридору.

Я рванул первую дверь на себя. Что произошло по­том, я часто вспоминал с содроганием. Передо мной сто­ял сонный санитар весьма внушительных размеров. Не давая возможности ему опомниться, я изо всех сил уда­рил его ногой в пах. Перепрыгнув через упавшее тело, мы распахнули оставшиеся двери и бросились наутек. На выходе за территорию больницы мы проскочили под окнами будки охранника и, уже оказавшись на улице, я отчетливо понял, что сейчас упаду от полного бессилия. Всю дорогу этот ротвейлер дергался и понадобилось слишком много сил, чтобы его донести до стройки.

– Сбрось халат, надень плащ, – посоветовал я Алек­сандру Моисеевичу.

– Никогда бы не поверил, – воскликнул Александр Моисеевич!

– И никто Вам не поверит. – ответил я.

– У вас есть деньги на такси?

– Нет. Последние истратил на намордник. Ничего, я так дойду.

– Если нужна будет моя помощь, ты мне всегда зво­ни, не стесняйся. Я всегда тебя выручу. В любое время дня и ночи.

– Ну все, пока…

Он ушел и не оставил своего номера телефона. Я привязал собаку к забору и вышел со стройки.

– Какой я молодец, вернул кесарю кесарево.

– Все! Я свободен. Я никому ничего не должен. Я умница. Если бы я не сделал это, то, наверное, страдал бы потом. А так, все замечательно получилось! Но, чем дольше я рассуждал в таком духе и хвалил себя, тем больше меня беспокоила судьба собаки. Привя­занная, не адекватная, без хозяина. Это прямой путь в ветеринарку на последний укол.

– Тьфу! – я пошел обратно.

Я нашел ротвейлера и взял его за поводок. Пес сильно рванулся в сторону, но строгий ошейник впил­ся ему в шею стальными зубьями. После нескольких попыток пес затих.

Мне необходимо было найти Паскуду. Двое суток я ходил по дворам, пока не увидел ободранного и злобного кота. Израненный кот шипел в тот момент, когда я подво­дил к нему ротвейлера. Секунду они смотрели друг дру­гу в глаза и, когда свалились, я отцепил поводок и взял кота на руки. Я донес его до своего подъезда, набрал код и поднялся на этаж. Положил измученного кота на коврик и позвонил. Сбегая вниз по лестнице, я услышал звук от­крываемой двери и радостные вопли моей бывшей жены:

– Паскуленька! Котинька моя! Нашелся!

На дворе меня ждал пес. Я снял с него намордник и размотал скотч на его морде. До конца размотать не удалось. Скотч приклеился к шерсти, и мне ничего не оставалось, как подобрав осколок от пивной бутыл­ки, просто разделить последний круг так, чтобы пасть могла раскрыться.

– Ну все, круг замкнулся – я потрепал собаке ухо, – Ты свободен! Сиди здесь и жди своего хозяина, а я пошел. – Пес лизнул меня в щеку и посмотрел груст­ными глазами. – Мне пора в путь! – сказал я собаке, – Здесь мне делать нечего. Пойду через границы. В страну Монголию. Там паспорт не нужен. А оттуда пе­реберусь на мыс Горн, а может на Кубу? Давай я тебя привяжу и намордник одену. Ну куда ты?

Пес рванулся в сторону и вскоре пропал из виду. Я вздохнул и сделал свои первые шаги навстречу новой жизни. Когда я оглянулся, пес брел за мной.